Глаголев Алексей Александрович, окончив в 1940 году физико-математический факультет пединститута, несмотря на продолжающиеся преследования духовенства, все же решил воплотить в жизнь свое заветное желание - стать священником. Во время войны, в 1941 году, папа принял священство в г. Кременце. В период немецкой оккупации, ему удалось спасать людей от гибели и от посылки в Германию на каторжные работы. Огромную роль сыграла церковная печать, спрятанная после разорения церкви, а также старые бланки, оставшиеся еще от дедушки.

Должна сказать, что не все люди, спасенные моими родителями от Бабьего Яра, были мне известны. В то время как раз нужно было поменьше знать, ввиду смертельной опасности как для спасенных, так и спасителей. Пишу только о людях, с которыми я соприкасалась или знала о них хорошо.

Обращался за помощью к родителям Митя, Дмитрий Лукич Пасичный, относительно своей жены Полины Давыдовны (Даниловны) Шевелевой-Пасичной, хотя ни его, ни его жены я до этого не видела. По-моему, впервые увидела их у нас - в полуподвальной квартире под церковью Иоанна Воина.

Я знала причину прихода Пасичных. Полина пожелала принять крещение и обвенчаться с Митей.
Когда было венчание, я держала над кем-то из них венец. Митя напомнил, что обручальные кольца были из воска. Какое-то время они жили в бывшем священническом доме. Туда прописали Шевелевых, мать и дочь, написав на них церковные метрики по старому правописанию, изменив отчество (Давыдовна на Даниловна).

Спасенную Евгению Абрамовну (по новым документам Акимовну), тещу Мити, я вообще никогда не видела. Во-первых, нам не нужно было знать того, чего не требовала необходимость, во-вторых, мы старались не расхаживать без нужды по улицам, чтобы не натыкаться на немцев. Возможен был и угон в Германию.

Изабеллу Наумовну Миркину-Егорычеву до войны я видела только один раз. Она - жена брата моей тети Марочки (Марины Ивановны Егорычевой-Глаголевой) - жены папиного брата, дяди Сережи. Видела я ее в детстве на елке у Зоечки - дочери дяди Сережи и тети Марочки. Это была полная дама с красивым лицом, блестящими черными глазами, на голове перманент, волосы преимущественно седые. Ее единственной дочери Ирочке тогда на елке было не больше 3-х лет.

...Вдруг, осенью 1941 г., тревожное известие. К нам пришла сестра тети Марочки - Татьяна Ивановна: «Белла и Ирочка не пошли по приказу с другими членами семьи, а именно с отцом Беллы, Миркиным Наумом Израилевичем, его второй женой Софией Исааковной и сестрой Беллы Маней – врачом-фтизиатром. Придумать сразу родители ничего не смогли.
Дело в том, что Беллу уже прятали у Егорычевых в сарае за дровами. А вечером, ее увидел дворник, знавший ее. Он пришел к Егорычевым и предупредил, что не может рисковать собой и своей семьей, так как по приказу фашистов обязан выдать еврейку. Узнав все это, мама не спала всю ночь, а на утро решила отдать свой паспорт Изабелле Наумовне. С этим паспортом Бэллу переправляют в село к знакомой женщине.

Позже к маминой сестре, тете Зине, попросилась пожить вместе знакомая старушка Мария Михайловна Мещанинова и с ней ее сестра Елена Михайловна. Вскоре Е.М. занемогла и слегла - у нее была тяжелая болезнь, от которой она скончалась. Маме в голову приходит мысль попросить ее сестру не сдавать паспорт: мол, он утерян. Удалось с помощью Александра Григорьевича Горбовского заменить фотографию - наклеить фото Изабеллы Наумовны, которая с этого дня для всей нашей семьи в любое время дня и ночи стала значиться уже как Елена Михайловна.

Однажды пришли из полиции проверять документы. А у Изабеллы Наумовны два паспорта - один на груди, другой в сумочке. Она села на лавку поверх сумочки и во время проверки не вставала с нее, призвав все свое хладнокровие перед лицом смерти своей. Беда на этот раз миновала.

Новоиспеченная Елена Михайловна 29 ноября 1941 г. вернулась к нам. От красивой женщины остались только глаза. В двух пальто из-за холодной погоды, в двух платках, в носу две фасолины, чтобы более походить на русскую. Так она и осталась и поселилась в церковном дворе под видом родственницы Глаголевых, и была с дочерью Ирочкой прописана управдомом Горбовским по ул. Покровской № 7. Ирочка жила больше у тети Марочки.

Должна сказать, что Елена Михайловна изъявила желание креститься. Нажима со стороны моих родителей не могло быть. Ретроспективно думаю, что движущим мотивом была благодарность, благодарность Богу - за спасение.

Также были оформлены А. Горбовским документы на журналиста Либермана Вениамина Абрамовича. Его я лично не знала, познакомилась уже позже с его женой.
К родителям обращалась Вера Владимировна Шпилевич - просила за своего зятя Виленского. Последнему также составили метрическую запись.

С Троадием Ричардовичем и Цецилией Игнатьевной Крыжановскими мои родители были знакомы по дедушке. Но особенно они подружились при немцах. Троадий Ричардович был известным терапевтом (ассистентом академика Ф.Г. Яновского). Их дом в то время тоже был отнесен к церковным домам. Паспортисткой в этих домах была мама и управдомом - А.Г. Горбовский.

В одном дворе с Крыжановскими были люди, связанные с партизанами. Ночью была облава, маму допрашивали как паспортистку и о самой Цецилии Игнатьевне: «Какой она национальности?» На что мама отвечала, что знает Цицилию Игнатьевну очень давно как православного человека, русского, посещающего храм, где служил ее тесть.

Благодаря деятельности родителей и управдома Александра Григорьевича Горбовского, никто из жильцов церковных домов (Покровская 6, 7 и 3) не был выдан немцам, никто не был насильственно вывезен в Германию на каторжные работы, так как он не подавал сведений о подлежащих трудовой мобилизации жильцах.
Кого не удалось спасти?

С папой когда-то учился Николай Георгиевич Гермайзе (я его тоже лично не знала). Детей у Н.Г. Гермайзе с женой Людмилой Борисовной своих не было. Но кто-то им подбросил мальчика, которого они усыновили и очень любили. Подброшенный мальчик был обрезан. И вот мать девочки, с которой Николай Георгиевич занимался математикой, случайно увидела, как немцы вели его, страшно избитого, по улице. Она прибежала сказать об этом папе.

Позже выяснилось следующее. Немцы вызывали всех мужчин на биржу. Юра заговорил с немцами по-немецки. Те спросили: «Откуда вы так хорошо знаете немецкий?» А Юра: «Мой отец Н.Г. Гермайзе - немец». Немцы приказали явиться отцу. А тот по внешности - настоящий еврей. Они их двоих раздели. И их уже ничего не могло спасти.

Но что же его бедная жена - Людмила... По поручению мамы я ей передаю, что она может рассчитывать на поддержку моих родителей. Она тоже сильно картавила. Л. Гермайзе указала на моих родителей как свидетелей того, что она не еврейка, что она православная. По их поручительству ее даже выпустили. Но беда была в том, что Н.Г. Гермайзе был домовладелец. В его дворе жили и русские, и евреи. Евреи, уходившие по приказу, по-видимому, оставляли хозяину на хранение вещи. Все это привлекало немцев и полицаев. Бедная женщина испытывала муки мышки, с которой «играет» кошка. Мерзавцы приходили к ней, грабили, заводили у нее патефон, ели варенье, раздевались у неё на глазах и надевали на себя вещи ее мужа и сына. Кто-то из них даже объяснялся ей в любви и обещал спасение, надеясь урвать куш побольше. Наконец, ее снова арестовали, и она исчезла. А папу вызвали в полицию с угрозами, что расправятся с ним за укрывательство евреев.

Теперь этический вопрос. Как возможно: священник и, мягко выражаясь, неподлинные документы подписывает? Грех? Верю, что нет. Ведь Иисус Христос сказал: блажен, кто душу свою (т.е. жизнь свою) готов отдать за других.

На вопрос, что побудило наших родителей спасать людей, рискуя жизнью своей и своих детей, - ответ однозначен: глубокая вера в Бога, христианское милосердие, готовность душу отдать за други свои.

В заключение необходимо заметить: мои воспоминания очень раннего детства, по-видимому, подкреплялись более поздними впечатлениями и дополнялись рассказами взрослых. В какой-то степени они могут быть субъективными, не очень точными. Но все же теперь, в возрасте 64 лет, хочу сказать: с какими необыкновенными людьми мне посчастливилось жить! Будем молиться, чтобы Господь помиловал их души и с праведными успокоил!

(По воспоминаниям Магдалины Алексеевны Глаголевой-Пальян, дочери праведника 1990 г. источник)