Call of Zion

Дмитрий Радышевский

Полет без страховки

Богословы уличают Павла в искажении учения Иисуса. Павел принес греческие концепции, которых не было у ортодоксального еврея Йешуа. Но как бы ни были эти искажения неприемлемы для евреев, а сегодня уже и для значительной части христиан, с точки зрения духовной истории подвиг Павла велик и беспримерен.

Еврей, объясняющий для себя Павла, поймет, что нельзя было показать языческим народам направление к Незримому Богу иначе, чем через видимое "воплощение" Бога. Нельзя было привести идолопоклонников к Богу евреев, не отпугнув сложностью еврейских заповедей – и Павел "отменил" большинство из них: ведь не к священству он призывал народы, не к служению в алтаре, а ко вхождению во Храм!

Об этом написаны горы богословской литературы, суммировать ее можно зрительным образом. Вот стоит толпа язычников в воротах Храма, замерев от созерцания алтаря и служения в нем, открывающего небо в жизнь вечную. "Мы не сможем так", говорят они. "Вам и не нужно", толкает их в спину Павел, "вы не священниками будете, просто приблизьтесь и отверстое небо будет и над вами". "А можно ли?" "Можно", уверяет Павел, "Христос открыл вам двери, заходите".

Грубо и поспешно – с еврейской точки зрения? Однако, чтобы не отвергать Павла, как "исказителя иудаизма", но наоборот - оценить его подвиг, правоверный еврей может взглянуть на превращение Шауля в Павла иначе. На пути в Дамаск Павел прозрел не то, что Йешуа – это Бог, а то, что Бог послал Йешуа, чтобы пророчества сбылись – чтобы все народы пришли к Нему, Сущему.

Йешуа был светом язычникам – это понимание ослепило Павла по дороге в Дамаск. Павел прозрел, что Господь делает чудо на его глазах: сейчас все народы войдут во Храм - веря в Йешуа, через Йешуа, стремясь к Йешуа - присоединятся к евреям, прилепятся к Богу, стряхнут власть греха, и начнется Царствие Божие!

Язычники не могут вместить этот свет напрямую, их греческий ум еще полон убитыми и воскресшими богами и героями, значит им нужно войти через распятого и воскресшего "воплощенного Бога". Это не важно – главное, чтобы вошли: жатва Господня наступила, миллионы душ устали жить впотьмах, в страхе смерти и власти греха, они готовы к свету – они готовы войти в семью Израиля, жатва наступила, надо ковать – не важно, что братья-евреи не понимают этого, не понимают даже братья-апостолы, не понимают, не помогают, мешают – все не важно, в духе - евреи с ним, с Шаулем, "их отвержение – принятие язычников", Бог помогает – Павел чувствует его жар, его страшный и великий поток, влекущий его из города в город, по всей Римской империи – надо жать, надо отворять двери, души готовы уйти от поклонения императорам и царям, богам зодиака и природы – уйти к нашему единственному еврейскому Богу, души готовы освободиться от страха смерти и скинуть власть греха. Надо лишь показать им Царствие Божие – показать, что душа бессмертна, показать, что сопротивление греху дает жизнь вечную, воскресение. Показать – а не рассказать, потом что они греки, они хотят видеть. И показать им можно только распятого Йешуа – распятого и воскресшего. Явившегося мне по дороге в Дамаск. Того, кто спасет их, если они сделают шаг веры. Что еще мешает им сделать этот шаг? Обрезание? Выкинем! Кашрут? Выкинем! Главное, чтобы вошли – там внутри разберемся.

С еврейской точки зрения, Павел называл Закон "детоводителем ко Христу", чтобы воодушевить новообращенных, зная, что на самом деле вера, которую он противопоставлял закону, есть только первый шаг - "детоводитель к Богу". Авраам поверил и это "вменилось ему в праведность". Но потом пришел Моисей и поверх Веры дал Закон. А потом Иисус подчеркнул своей кровью, что суть Закона – Любовь. Но никто из них не отменял предыдущую ступень и не призывал перескочить ее. Потому что перескочить ее нельзя. Без Веры нельзя соблюдать Закон. Без Закона нельзя укрепиться в Любви. Без Любви - Вера и Закон бессмысленны.

Павел давал язычникам, детям в духовном возрасте, жидкую пищу – первый глоток: "ты только поверь, и пойди". Прошли века и повзрослевшие чада Павла стали грызть Истину своими зубами: бороться за спасение ежеминутно, ежесекундно - борясь со своим эгоизмом, с дремотой совести, с темной ночью души, засыпая и падая, вставая и каясь, терпя поражение и побеждая.

По еврейскому разумению, повзрослевшего христианина Иисус может вдохновить не сдаваться в этой борьбе, может духовно поддержать при молитвенном обращении к нему, но "спасти" в обмен на декларацию веры не может. Даром хлеб дают только детям. Взрослые должны добывать его сами.

Большинство современных сознательных христиан следуют заповеди апостола Иакова "вера без дел мертва". Никто из них не полагает, что можно действовать безнравственно, "лишь бы верил правильно." Современные христиане знают, что детьми Иисус призывал стать не в духовной безответственности, не в самообмане, что спасет декларация веры "в Господа Иисуса", а в беззаветной вере в то, что спасет Отец, если выполнишь Его главную заповедь.

Но тогда Павел надеялся - дерзновенно и восторженно - что духовные чада его смогут сразу стать взрослыми - прозреть, как прозрел он по дороге в Дамаск. Только он прозрел, стоя на вершине Закона, на пике фарисейского духовного опыта – он был наверху, достаточно было толчка и он воспарил. Но паства его стояла в низине. Как было поднять их – в небо и всех разом? Павел знал, что суть еврейского зерна можно определить еще и третьим словом. После "бесстрашия" и "доверия" это может быть Любовь: беззаветная любовь к Творцу. Это и есть главная заповедь, где абсолютная любовь-доверие к Творцу делает возможной абсолютную любовь к ближнему, ибо стоит эта любовь на бесстрашии, на понимании, что все из Единого и все слиты в любви в Едином.

Павел надеялся, что если язычники загорятся этой любовью, они смогут полететь на ней – на самом мощном двигателе, на главном двигателе Вселенной. На волне Духа Святого окрыленный Павел хотел научить летать людей, которые еще не умели ходить. И в ранней Церкви это получилось! Первые христиане в восторге мученичества и в опьянении от впервые осознанного бессмертия души могли летать – жить, отрекшись от эгоизма. Давление гонений помогало горению. Благую весть приняли не гои, а изгои Римской Империи, потерявшие надежду на избавление. Это был редкий случай высокого бунта униженных и оскорбленных – бунта духовного, с переделом структуры души, а не с плебейским переделом собственности.

Но когда их веру принял имперский Рим и они из гонимых стали гонителями, лететь на Святом Духе большинство из них уже не смогли – и рухнули.

Любовь – самолет и летит он только пока вертятся винты Святого Духа. Остановились винты – сразу падение и крах. Кто из смертных может постоянно – ежесекундно – генерировать в себе Святой Дух? Единицы из миллиардов – святые. Всем остальным людям нужен закон – лестница, на четырех ногах крепко стоящая стремянка Иакова. Если нет сил стоять на верхней ступени, на ступени любви, там где кружится от высоты голова и шатает от ветра, то спустись на несколько ступеней – все же не рухнешь в грязь – и, крепко стоя на ступени закона, делай дело: строй освященный социум, расширяй и укрепляй ступени. А потом, постояв, отдышавшись, окрепнув, можно продолжить подъем.

Иисус был реалист – он призывал евреев увенчать дела Закона любовью, призывал евреев, крепких в делах Закона, подняться еще на одну – высшую – ступень. Павел был идеалист – он надеялся, что святыми могут стать все - вдруг, разом взлетев на верхнюю ступень и укрепившись на ней.

Для религиозного еврея эта проповедь была наивна… но она была промыслительна. Можем ли мы представить себе мир, в котором не прозвучала проповедь Павла? Каким был бы этот мир и существовал ли бы он до сих пор? Павел хотел одним рывком выдернуть из болота язычества весь мир. Мир, конечно, не мог подняться сразу – но он приподнялся: он увидел новую цель. Начался долгий и мучительный путь человека к самому себе, к своей личности, к распятой на кресте совести – к Богу Израиля. Началась Новая Эра.

Могла ли она стартовать иначе? Конечно, если бы Санхедрин задался целью привести все народы к единобожию, спланировал бы "кампанию миссионерства" и начал бы методично этим заниматься: может быть, духовный опыт евреев уберег бы Церковь от многих падений… Но даже если эту историческую фантастику проиграть до конца – то ничего бы не вышло: религию евреев, как чужой покрой платья и чужую еду, надменные греки и римляне отвергли бы. Принята могла быть только новая вера – ничья. Ее должны были принести маргиналы, отвергнутые своими - своими, которые жертвенно сделали это отвержение ради народов.

Павел это прозрел и воспел хвалу Богу, и двинулся один. Титан духа – подлинный еврей, страстный и радикальный, бесстрашный и опьяненный Богом. Конечно, он был не один. Если бы не было за ним помощи Творца, Скалы Израиля, в одиночку человек не смог бы сделать это – насадить ростки еврейской веры во всей Римской Империи: только с посохом и свитками своих посланий - без легионов, без денег, без армий Мохаммеда… Великий наш еврей. Шауль ха-Цадик.