Call of Zion

просмотров 3490

Взошедшие на эшафот (1 часть)

Часть 1.

23 апреля 1946 года в 7 часов утра в одном из цитрусовых садов Петах-Тиквы 40 членов "Иргун Цваи Леуми" выслушивали последние указания, связанные с операцией. Бойцы разделяются на четыре группы. Одна перережет шоссе у Бней-Брака, чтобы прекратить любое движение в Рамат-Ган с севера; вторая - прекратит движение с юга у кинотеатра "Рама"; третья -группа "грузчиков" из десяти человек с ответственным во главе и четвертая — четыре "задержанных араба" и "конвой" из шести "английских солдат".
Старшим в группе "грузчиков" был Дов Грунер, демобилизованный из еврейской бригады английской армии всего две недели тому назад. Он будет руководить погрузкой захваченного оружия и взрывом внутри здания полиции. Многие из бойцов впервые видели Грунера. Он ничем не выделялся: один из многих, простой солдат.
Первыми тронулись в путь "грузчики". Они выехали на автобусе, сошли недалеко от здания полиции и ожидали здесь сигнала от нападающих. Появление людей в рабочей одежде грузчиков ни у кого, конечно, не могло вызвать подозрений. Затем на военном грузовике прибыли "задержанные арабы" в сопровождении "англичан". Было почти 12.00 - час начала операции. В это время парень с английским автоматом "Стен" в руках преградил путь машине на углу шоссе и улицы Бялик в Рамат-Гане у кинотеатра "Рама". По его приказу машина развернулась и стала поперек дороги. В несколько минут образовалась "пробка": десятки машин замерли в длинном ряду.
Так же был прегражден путь с севера у Бней-Брака. Кроме того, с обеих сторон шоссе было взорвано. Принятые меры исключали прибытие подкрепления с какой бы то ни было стороны. В то же время была проведена обманная отвлекающая операция. Ребята из "ЭЦеЛ" напали на железнодорожную станцию Тель-Авива, чтобы лишить полицейскую станцию Рамат-Гана поддержки соседей. Эта операция обошлась одним убитым и несколькими ранеными.
Военный грузовик остановился у входа в здание полиции. Из него выпрыгнул "английский сержант" и вошел в здание. Он сообщил дежурному, что привез четырех арабов, задержанных по подозрению в воровстве в военном лагере Тель-Литвинский. "Сержант" просит посадить "арабов" под арест до суда. Ордера на арест у него пока нет, но стоит ли заниматься пустячными формальностями? Кроме того, если дежурный желает, он может позвонить в Тель-Литвинский... После коротких переговоров с дежурным сержант кричит в сторону машины: "Эй, капрал Джонсон, веди прохвостов..." Подгоняемые пинками и затрещинами "арабы" вводятся в полицию. Их руки в наручниках, головы опущены. Арабский полицейский выстраивает их в ряд, но прежде, чем он успевает начать запись задержанных, они неожиданно выхватывают пистолеты:
— Руки вверх!
В мгновение ока часть нападающих бросается в правое крыло здания, другая — в левое. Немедленно прерываются телефонные провода, а один из "арабов" направляется к комнате радиста, чтобы предотвратить вызов подкрепления. И тут происходит непредвиденное. Перепуганный еврей-радист, увидев направленный на него "арабом" пистолет, вытолкнул "араба" из комнаты и запер дверь. Пока дверь высаживали, радист успел передать сообщение о нападении. Сообщение было принято в полицейском участке Петах-Тиквы, и офицер с полицейскими немедленно выехал на помощь.
Но никто из нападающих не подозревал об этом. Времени в обрез, надо спешить. После того, как полицейские обезоружены (один застрелен при попытке оказать сопротивление) и здание захвачено, в него входят "грузчики". Отсюда нападающие вместе с "грузчиками" направляются к складу оружия в одной из комнат северной башни полицейского форта. Дверь склада взорвана, оружие выносится во двор и укладывается в грузовики. Под жаркими лучами полуденного солнца пот струится с них градом. Дов Грунер подает пример: взвалив на плечи ящик с патронами, держа в руках две винтовки, он бегом бросается из склада к машине. Время не ждет. Все спешат, хотя никто не подозревает, что офицер с полицейскими, минуя заслон из автомобилей, пешком, по садам и задворкам приближаются к форту...
В самом начале операции произошло несчастье. Англичане с верхнего этажа форта открыли огонь по грузчикам во дворе у грузовика. От их пули пал Израиль Файнерман, который стоял на веранде одного из домов напротив участка и должен был в случае необходимости прикрывав товарищей из автомата. Теперь "грузчики" вынуждены были работать под непрерывным огнем. Многие, истекая кровью, продолжали грузить оружие. Шофер, который тоже был ранен, получил приказ вывезти машину на соседнюю улицу и ожидать там сигнала к отступлению.
Погрузка продолжалась под градом пуль. Раненые и обессиленные бойцы грузили оружие и боеприпасы, пока не закончили работу. Они не прекращали погрузку даже тогда, когда была замечена группа английских полицейских, приближавшаяся к форту.
Склад был опустошен за 20 минут. Взорвать башню уже не оставалось времени — все бросились к машине. Раненый шофер все время не выключал мотора: кто знает, хватит ли времени завести его снова?! Англичане приближались, их выстрелами были уже ранены несколько бойцов. Сигнал к отступлению уже был подан, но не все еще были в грузовике. Командир группы Яаков Злотник — "Нимрод" на бегу был ранен в голову, упал на колючую проволоку, и его бездыханное тело осталось висеть на ней.
Не оставалось уже никакой возможности подобрать еще одного раненого — Дова Грунера. Англичане совсем близко от машины: вернуться за Довом значит подвергнуть всех опасности. Машина срывается с места... Дов остается. Его челюсть разворочена несколькими пулями. Он падает без сознания в ров около колючей проволоки в северной стороне ограждения форта.
9 месяцев пролежал Дов Грунер в тюремной больнице, где перенес три тяжелые операции лица. 1 января 1947 года он предстал перед военным судом в Иерусалиме. На процессе присутствовали журналисты со всего мира. Страна Израиля была в центре внимания мировой прессы. Особенно много писала о борьбе еврейского подполья американская пресса. Лондонская комиссия, при помощи которой министр иностранных дел Англии Бевин пытался оправдаться за палестинский кризис, никого не интересовала. Время переговоров прошло, свист пуль и взрывы гранат заменили речи политиков. Молодежь, стрелявшая из засад и вступавшая в бой среди бела дня, приковала к себе всеобщее внимание. Политики, все еще искавшие "английских друзей", не могли с ней соревноваться. Еврейское подполье стало единственным серьезным представителем сионизма и выразителем его воли.
Потому не удивительно, что мир был намного больше заинтересован подробностями нападения на полицейский участок в Рамат-Гане, чем бесконечными переговорами с англичанами о выдаче разрешения на въезд в Палестину 4.000 евреев в месяц. Дов Грунер стал центром этой драмы лишь после вынесения ему смертного приговора. Майор Вильсон, командир шестой моторизованной дивизии английских парашютистов в Палестине писал в 1950 году — через два года после ухода англичан из страны:
"Из всех людей — англичан, арабов, евреев и других, действовавших в Палестине после войны, мало кто удостоился такой известности, как еврей по имени Дов Грунер, член "ЭЦеЛ" — "Иргун Цваи Леуми", чье имя стало известно всему миру".
Грунер обвинялся по чрезвычайным законам военного времени в соответствии с параграфами 58-а и 58-б в стрельбе по полицейским и в намерении произвести взрыв с целью убийства лиц, находящихся на службе Его Величества. В начале процесса Дов зачитал заявление на иврит, в котором отрицал полномочия английского суда:
- Вам отлично известно, что захват этой страны и закрытие ее ворот, подобны непрекращающемуся кровавому покушению на жизнь миллионов мужчин, женщин и детей - детей моего народа. Но, несмотря на это, а возможно, именно поэтому, вы решили превратить страну в свою военную базу - в одну из своих многочисленных баз и отнять ее у народа, у которого кроме нее нет на свете клочка земли, и которая дана ему Господом и историей, и из поколения в поколение освящалась кровью его сынов.
Вы попрали договор, заключенный с нашим народом и народами мира. Поэтому ваша власть лишена законного основания, она держится силой и террором. А если власть лишена законного основания, то право граждан — даже их долг — бороться с ней и свергнуть ее. Еврейская молодежь будет бороться пока вы не покинете эту страну и не передадите ее законному владельцу - Еврейскому Народу. Знайте: нет силы, способной расторгнуть связь между Еврейским Народом и его единственной страной. И рука, пытающегося совершить это, будет отрублена, и проклятие на нем навеки веков".
Дов Грунер отказался принимать участие в ходе процесса и просил не переводить ему на иврит показаний свидетелей. Напрасно прокурор советовал Грунеру хотя бы потребовать выслушать свидетельство своего сослуживца по бригаде о более, чем пятилетней, безупречной службе обвиняемого в ее рядах и его участии в боях в Италии. Суд приговорил Грунера к смертной казни через повешение. Тотчас по прочтении приговора Грунер поднялся и громко произнес:
"Бе дам ва эш Еуда нафла, бе дам ва эш Еуда такум!" - "В крови и огне пала Иудея, из крови и огня она восстанет!"
Выслушав перевод этой фразы, судьи поспешно покинули зал заседаний.
Дов (Бела) Грунер родился 6 декабря 1912 года в венгерском городке Кишварда. Его отец был военным раввином и умер в России в лагере военнопленных. В 1926 году скончалась мать. Дов, оставшийся на попечении деда, учился в "хедере", носил "пейсы" и свято соблюдал традиции. До 18 лет он посещал "ешиву" и был одним из способнейших учеников. Затем Дов учился на инженера в Чехословакии, но не закончив учебы, в 1938 году после вторжения немцев переехал в Будапешт и работал техником на заводе электрического оборудования.
25 декабря 1939 года суденышко "Грейн" доставило по Дунаю из Будапешта в румынский порт Солина группу нелегальных еврейских эмигрантов, среди которых был и Дов Грунер. Еще несколько групп, организованных Бейтаром, уже ждали в Солине — и вместе они составляли весьма значительный "груз".
Лишь 1 февраля 1940 года вышло из Солина судно "Сакрия" с 2300 нелегальными иммигрантами. Босфор был пройден без помех, но как только судно покинуло турецкие территориальные воды, к нему приблизился английский военный корабль и, сделав несколько предупредительных выстрелов, взял судно "на буксир" и отвел в Хайфу. 13 февраля судно бросило якорь в хайфском порту. Англичане переправили на берег старых и больных, а потом и бейтаристов, которых немедленно заключили в лагерь в Атлите.
6 месяцев просидел Дов Грунер в лагере. Бейтаристы немедленно организовали свой "кэн" — "гнездо" с лекциями и спортивными мероприятиями, с изучением и усовершенствованием языка иврит.
Здесь в лагере застигла бейтаристов страшная весть о кончине Рош Бейтара в далекой Америке. А через несколько дней, в начале августа, после трехдневной голодовки заключенных, нелегальные иммигранты были освобождены и разъехались по стране. Дов Грунер попал в Рош-Пина. Подразделение Бейтара в Рош-Пина жило под знаком траура по Владимиру Жаботинскому.
Здесь вступил Дов в "ЭЦеЛ". 21.2.1941 согласно приказу Бейтара мобилизовался в английскую армию, где прослужил до 28.3.1946 г. Но не прошло и 30 дней "демобилизационного отпуска", и Дов, который все еще считался английским солдатом, принимает участие в нападении на полицию в Рамат-Гане с целью захвата оружия для "ЭЦеЛ".
Но еще перед этим, за две недели до ареста, Дов принимает участие в другой операции "Иргуна" в Натании. В полдень машина с "англичанами" подъезжает к военному лагерю, офицер предъявляет часовому документы, ворота раскрываются. Несколько пистолетов направлено на часового, он молча поднимает руки и становится лицом к стене. "Грузчики" спускаются в склад оружия и за несколько минут перетаскивают содержимое в машину. Ничто не нарушает спокойствия лагеря. Машина отъезжает. Через несколько минут, сидящие в ней, уже издалека слышат сигнал тревоги и выстрелы в лагере. Эта последняя удачная операция, в которой участвовал Дов, перед арестом.
105 дней прожил Дов под сенью виселицы, не склонив головы, смеясь смерти в лицо. Даже самые заклятые враги Сио-на не могли скрыть своего восхищения мужеством "террориста".
26 января 1947 года — за два дня перед казнью — людьми ЭЦеЛа в Иерусалиме был похищен из своей квартиры бывший офицер английской разведки майор Колинс, а на следующий день — из зала суда в Тель-Авиве был уведен председатель окружного суда Ральф Виндхам. Английская полиция и армия провели тщательные обыски в обоих городах, но заложников обнаружить не удалось. В тот же день Верховный Комиссар Алан Канинграм пригласил к себе официальных представителей еврейских учреждений и предупредил их, что, если в течение 48 часов заложники не будут возвращены, "власти заменят гражданскую администрацию военной, иными словами парализуют всю жизнь в еврейской "черте оседлости" в стране — районы Тель-Авива, Рамат-Гана, Петах-Тиквы. Напрасно члены делегации уверяли Верховного Комиссара, что они бессильны и требование обращено не по адресу, что они тоже осуждают похищение, но не имеют никакого влияния на ЭЦеЛ. В конце концов от имени официальных учреждений еврейского населения Палестины Иргуну был отправлен ультиматум освободить заложников до 6 часов вечера того же дня — в противном случае "Хагана" начнет братоубийственную войну и не остановится ни перед чем.
Командование ЭЦеЛ, политическим принципом которого было непринятие ультиматумов, не испугалось, разумеется, и на этот раз. Кто-то должен был отступить, и этим кем-то оказался "сам" генерал-антисемит Баркер. Вечером того же дня радио "Кол Иерушалаим" сообщило о том, что исполнение приговора над Довом Грунером откладывается, до рассмотрения его обжалования королевским советом в Лондоне. Это была ложь, Дов не посылал никакого обжалования, но английские власти должны были найти какое-то объяснение своей уступке — нельзя же было рисковать престижем: что скажут и сделают в других частях Британской Империи?
Только по истечении ультиматума англичан и Сохнута и в ответ на отстрочку исполнения приговора на неопределенный срок ЭЦеЛ освободил заложников. Этот шаг создал благоприятную психологическую обстановку для окончательной отмены смертного приговора.
Из своей тюремной камеры Дов Грунер пишет письмо командиру "Иргун Цваи Леуми" Менахему Бегину.
"Командир.
Я благодарю Вас от всего сердца за моральную поддержку, которую Вы мне оказали в эти роковые дни. Вы можете быть уверены, что что бы ни случилось, я буду помнить наше учение, учение о "величии, благородстве и твердости", и не уроню достоинства еврейского борца. Разумеется, я хочу жить. Кто этого не хочет? Но если я сожалею о том, что жизнь кончена, то лишь потому, что я слишком мало сделал.
У еврейства много путей. Один — путь "еврейчиков" — путь отказа от традиций и национализма, т. е. путь самоубийства Еврейского Народа. Другой — путь слепой веры в переговоры, как будто существование народа подобно торговой сделке. Путь, полный уступок и отказов, который ведет назад в рабство. Мы должны всегда помнить, что и в Варшавском гетто было 300.0(30 евреев. Единственно правильный путь — это путь ЭЦеЛ, который не отрицает политических усилий, разумеется, без уступки пяди нашей страны, ибо она наша целиком; но если эти усилия не приносят желаемых результатов, готов любыми средствами бороться за нашу страну и свободу, которые одни и являются залогом существования нашего народа. Упорство и готовность к борьбе — вот наш путь — даже если он иногда и ведет на эшафот, ибо только кровью можно освободить страну.
Я пишу эти строки за 48 часов перед казнью - в эти часы не лгут. Я клянусь, что если бы мне был предоставлен выбор начать все сначала, я снова пошел бы тем же путем, не считаясь с возможными последствиями.
Ваш верный солдат Дов".
На этот раз дело Грунера нарушило спокойствие не только в Палестине, но и в столицах Европы и Америки — и прежде всего в Лондоне. В столице Англии усиливались требования уйти из Палестины пока не поздно. Похищение Колинса и судьи Виндхама повергло в ужас английские власти в Палестине. Семьи чиновников гражданской администрации были отправлены в Англию, а сами чиновники были поселены в специальных "районах безопасности", обнесенных рядами колючей проволоки. Это было предвестие ухода англичан, наступившего через год.
Министр колоний Криц-Джонс заявил в английском парламенте: "Я предупреждаю евреев Палестины и всех тех, кто смирился с такой жестокостью (похищение заложников), что последнее развитие событий неизбежно приведет к введению строгого военного режима во всей стране — со всеми вытекающими последствиями".
Эта очередная угроза, к которым уже привыкла даже сама Англия, бьша явным проявлением бессилия. По требованию оппозиции во главе с Черчилем 31 января в парламенте состоялись прения по вопросу "Еврейский террор", центральной темой которых было дело Грунера.
В своей речи Черчиль обвинил английское правительство в слабости, в уступках угрозам террористов, в нарушении законов. Черчиль подчеркнул, что Дов Грунер не обжаловал приговора, что его заставили подписать обжалование — заставило давление со стороны Еврейского Агентства. Сообщив, что Дов уже отменил свою подпись под обжалованием, лидер оппозиции требовал приведения приговора в исполнение.
Мужество Дова Грунера вызывало симпатии даже у враждебной английской прессы. В лондонской газете "Дейли экспресс", принадлежавшей ближайшему другу Уинстона Черчиля лорду Бивербруку, появилась статья Пауля Холта "Рядовой", посвященная Дову Грунеру. Холт писал:
"Грунер хочет умереть. Люди, принимающие такое решение, получают тем самым страшное оружие, способное спасти или уничтожить мир. Он отказывается обжаловать смертный приговор перед Королевским Советом, ибо не признает законности британской оккупации. Своей смертью он хочет доказать жестокость английских оккупантов. Евреи будут с гордостью повторять его имя. Прежде, чем Грунер умрет, Британия вынуждена будет сообщить евреям дату своего ухода из Палестины".
Среди потока протестов, статей и воззваний спокойным и непреклонным оставался Дов Грунер. Ничто и никто не могли поколебать его в решимости не просить милости оккупанта. Представители различных кругов еврейства Палестины, всех его слоев, бомбардировали английские власти просьбами о помиловании Дова. Организация еврейских солдат США - ветеранов Второй мировой войны — обращаются с такой же просьбой к английскому правительству. Подобные же телеграммы поступают от различных организаций и общественных деятелей. За просьбой о помощи обращаются также и к французскому правительству. Газеты используют каждую возможность смягчить Верховного Комиссара или уговорить Дова подписать просьбу о помиловании. У Стены Плача происходят молебны о спасении пленного еврейского бойца.

ТРОЕ

До 10 февраля Дов был один в камере смертников. С этого дня к нему присоединяются еще трое — участники "ночи розог" — Иехиель Дрезнер, Элиезер Кашани и Мордехай Элкахи. Теперь они сидят по двое в каждой камере. Грунер и Дрезнер в одной, Кашани «и Элкахи в камере напротив. Через решетчатые двери они видят друг друга днем и ночью (электричество в камере смертников не выключается), их сближают общая участь и идеалы. Судьба четверых зависит от исхода борьбы, развернувшейся вокруг приговоров, и прежде всего от того, подаст ли Дов прошение о помиловании.
Дело "ночи наказания розгами" началось арестом двух бойцов ЭЦеЛ Беньямина Кимхи и Иеуды Каца после нападения на "Оттоманский банк" в Яффо. Оба были приговорены к заключению и, согласно обычаю по отношению к малолетним арестованным, — к наказанию розгами.
Выпущенная Иргуном листовка — на иврит и английском — гласила:

"Предупреждение! Еврейский солдат, попавший в плен к врагу, "приговорен судом" английской оккупационной армии к порке розгами. Мы предостерегаем оккупантов от приведения этого унизительного приговора в исполнение. В противном случае к тому же наказанию будут приговорены английские офицеры. Любой из них сможет быть подвергнут 18 ударам розгами. Национальная Военная Организация в Стране Израиля".

Соображения "престижа" заставили англичан привести приговор в исполнение по отношению к юному Беньямину Кимхи. В ответ 29 декабря 1946 года в ночь "наказания розгами", бойцы Иргуна схватили и выпороли майора и трех сержантов одновременно в трех местах: Натании, Тель-Авиве и Ришон-Леционе.
Назавтра известие о порке англичан, достигнув Лондона, заставило многих устыдиться. В парламенте произносили гневные речи, молодчики фашиствующего сэра Мосли подожгли синагогу в Лондоне, а мир смеялся над незадачливыми угнетателями.
В эту ночь 29 декабря была арестована группа членов ЭЦеЛ, которая должна была провести порку офицеров в районе Петах-Тиква.
Члены группы, состоявшей из Иехиеля Дрезнера, Авраама Мизрахи, Элиезера Кашани, Мордехая Элкахи и Хаима Голубовского, вооруженные автоматом и тремя пистолетами, весь вечер проездили на угнанной машине в безрезультатных поисках английских офицеров.
Они наткнулись на заслон из колючей проволоки, из-за которого был открыт огонь. Авраам Мизрахи был тяжело ранен. Машину моментально окружили вооруженйые до зубов англичане, принявшиеся прикладами винтовок и рукоятками пистолетов избивать попавших в плен еврейских бойцов. Арестованных бросили в бронемашину и с этого момента без перерыва их избивали и над ними издевались в течение двух суток. Только один из них "избавился" от мучений - Авраам Мизрахи -который скончался от раны. В лагере парашютистов, куда доставили арестованных, их подвергли зверскому избиению, в котором принимало участие множество солдат, сопровождавших свою кровавую "игру" криками "Хайль Гитлер!". С истязаемых сорвали одежду и остригли головы, поливали их покрытые кровоточащими ранами тела холодной водой, а на следующий день заставили ногтями сдирать засохшую на стенах и досках пола кровь.
Через два дня их перевели в тюрьму в Иерусалиме. Их посещает адвокат, которому они рассказывают о пережитых пытках ,и издевательствах. Сам их вид — опухшие от побоев лица, на которых не видно глаз, свидетельствует ярче всяких слов. У арестованных только две просьбы: сообщить об их судьбе семьям и заклеймить позором зверства истязателей.
5 января 1947 года в различные инстанции было подано письмо протеста с описанием пыток, которым подверглись арестованные, и с требованием создать следственную комиссию для наказания виновных. 27 января один из секретарей генерала Баркера ответил адвокату письмом, в котором отрицал все выдвинутые против английских солдат обвинения.
И все же из "ночи розог" англичане сделали соответствующие выводы: 22 января была опубликована поправка к закону о военно-полевых судах, разрешающая им присуждать к розгам лишь обвиняемых младше 16 лет (до этого закон разрешал порку до 18 лет). Товарищ Беньямина Кимхи Иеуда Кац не подвергся экзекуции. Английский судья сказал ему: "Твое счастье, собака: слишком молод для виселицы, слишком взрослый для плетки".
Четверым заключенным оказали первую помощь в тюремной больнице, а вскоре их навестили родные. Всех, кроме Иехиеля Дрезнера, который до конца скрывал свое настоящее имя, чтобы не подвергнуть опасности членов семьи и был похоронен под чужим именем Дова Розенбаума.
Иехиель родился во Львове в 1923 году. В 1934 году семья Дрезнер переехала в Израиль и поселилась в Иерусалиме. Здесь, в Иерусалиме, в стенах школы пришлось мальчику впервые выдержать борьбу взглядов и мировоззрений. В 13 лет Иехиель вступил в Бейтар и получил в нем национальное воспитание. И тут он неожиданно столкнулся с сопротивлением со стороны школы. За принадлежность к молодежному движению Жаботинского преследовали. Директор школы не может примириться с тем, чтобы "души его учеников отравлялись присутствием убийц...". В то время кровавый навет против последователей Жаботинского в убийстве руководителя политического отдела исполкома Всемирного Еврейского Конгресса Хаима Арлозорова (1933), навет, призванный служить интересам политических противников Рош Бейтара в их клеветнической компании против талантливейшего оратора и публициста сионизма Аба Ахи-Меира, еще витал в воздухе, хотя обвиняемые уже были оправданы. Но никакие угрозы и уговоры не повлияли на Иехиеля Дрезнера: он остался в рядах Бейтара. Во время погромов 1936 года в Иерусалиме тринадцатилетний Иехиель принимает участие в патрулировании ночных улиц еврейского квартала. В своем дневнике, на странице, обведенной траурной рамкой, 15-летний Иехиель записывает: "29 июня 1938 года. На виселице в Ако умерщвлен английским правительством герой Шломо бен-Иосеф. Его кровь взывает к нам — Отмщения! Похоронен в тот же день в Рош-Пина".
В 1940 году Иехиель работает в Натании шлифовщиком алмазов и здесь вступает в Иргун - ЭЦеЛ. Ночью 31 марта 1941 года, через неделю после свадьбы, был арестован брат Иехиеля — Цви. В октябре он был выслан в Судан, а оттуда в Кению. Через три месяца после этого английская охранка начала поиски Иехиеля, который был в то время членом разведки ЭЦеЛа. С тех пор в доме родителей, которые переехали в Тель-Авив, часто производились обыски.
Осенью 1944 года Иехиель покидает Тель-Авив, меняет имя и отправляется в местечко Шуни, где служит заместителем командира курса боевой подготовки членов Иргуна. Отсюда он посылается в отделение Иргуна в Хедере и проводит здесь почти год. Здесь он принимает псевдоним Дов Розенбаум, который и остается за ним до конца. Ради алиби он работает "столяром" в одном из английских военных лагерей. Эту работу он получил через "Гистадрут" — профсоюзную организацию. Дов Розенбаум преданный подписчик гистадрутовской газеты "Давар", ходит в синей блузе горячего сторонника рабочего движения и находит моральное удовлетворение в усердном труде.
Так проходил месяц за месяцем, пока его деятельность не стала вызывать подозрения сыщиков — на этот раз не английских, а еврейских. Это был период "Сезона" — период преследования и похищений членов ЭЦеЛ членами "Хагана". Чудом спасся Иехиель от рук усердствующих еврейских преследователей. Однажды по дороге в Хедеру около шедшего пешком Иехиеля затормозила машина и еврейский парень, сидевший за рулем, предложил подвезти. Ничего не подозревавший Иехиель с благодарностью сел в машину. Машина рванулась, и шофер прибавляя газу, погнал ее с бешеной скоростью. В сердце Иехиеля закралось подозрение: остановить пешехода и подобрать его у водителя было время, и вдруг — такая спешка. Иехиель просит сбавить скорость, но водитель не обращает внимания. Иехиелю вспоминается его товарищ Шмуель, который вернулся после похищения с выбитыми зубами. Не сбавляя скорости приближается машина к повороту на Хедеру, но вместо того, чтобы свернуть в город, шофер поворачивает на боковую дорогу. Быстро сунув руку в карман, делая вид, что держит там пистолет, Иехиель другой открывает дверцу машины и прыгает на дорогу. Его тело ударяется о землю, он ползет с дороги и прячется в зарослях кактуса. Не замедляя хода, машина скрывается за поворотом, но через некоторое время возвращается в сопровождении еще одной. Из нее выходят несколько юношей и начинают искать "жертву автомобильной катастрофы". В наступившей темноте тщетно шарят фонари сыщиков — добыча ускользнула из рук. Наутро Иехиель добирается до Хедеры. Но оставаться здесь уже опасно, и через несколько дней он перебирается в Тель-Авив. Здесь он играет важную роль в следственном отделе разведки ЭЦеЛ - "Делек", а затем переводится в ударные отряды в качестве командира подразделения. В "нормальной" жизни он слесарь в частной мастерской, которая изготовляет также оружие для Иргуна. Расположение мастерской не оставляет желать лучшего — в одном доме с коммунистическим клубом.
Иехиель-Дов принял участие в операции Иргуна по уничтожению английских самолетов на аэродроме Лод 27 февраля 1946 года, которая была проведена в рамках "Движения сопротивления" — короткого периода сотрудничества между ЭЦеЛ, ЛеХИ и Хагана. В ту ночь подразделения ЭЦеЛ напали на аэродром в Лоде (командир Гидеон — Амихай Паглин), а подразделение ЛеХИ (во главе с "Довом Блондином") — на аэродром в Кфар Сиркин. Группа Шимшона — Дова Коэна из 30 человек (в которой был Иехиель Дрезнер) успешно выполнила задание. Вся операция проходила под проливным дождем. Подход к аэродрому, нападение и отступление продолжались 10 часов и потребовали огромной выдержки и силы. Во время нападения на полицию в Рамат-Гане (после которого был схвачен Дов Грунер) Иехиель участвовал в "спасательных операциях". Он вывез из больницы доставленного туда раненым Иошуа Себена (Поп) и, прорвав кольцо оцепления Рамат-Гана, спас товарища. Иехиель принимал участие в нападении на вокзал в Ашдоде 2 апреля 1946 года и многих других операциях. Последней перед "ночью розог" было испытание новой электрической мины, которую доставил партизан из России.
Элиезер Кашани, сидящий в камере смертников вместе с Мордехаем Элкахи, родился в Петах-Тикве в 1924 году. Дед его прибыл в Палестину из Иранского города Кашан (по имени этого города и сменил отец Элиезера свою слишком распространенную фамилию Мизрахи на Кашани). Элиезер рос здоровым, стройным юношей, веселого и спокойного нрава, был любим товарищами. Он был членом молодежной спортивной организации "Юный Маккаби". Он не был воспитанником Бейтара и в Иргун Цваи Леуми пришел естественным путем патриота и честного человека.
Это было в период преследования Иргуна. Бен-Гурион издал приказ: выгонять членов ЭЦеЛ с работы, не укрывать их, не поддаваться на их угрозы и сотрудничать с британской полицией. Руководители "Юного Маккаби" в Петах-Тиква также решили провести "чистку" в своих рядах. На собрании было объявлено, что все члены ЭЦеЛ должны покинуть "Маккаби". И тут скромный и молчаливый Элиезер неожиданно встал и заявил: "Это же просто донос!" Все были поражены: что случилось с этим спокойным парнем? Наверно, он и сам террорист! Элиезер и еще несколько юношей были исключены из "Маккаби".
Это был первый урок, приблизивший Элиезера к подполью. Изгнание товарищей за их национальные и политические взгляды глубоко ранило его. Он должен быть на стороне преследуемых. Но он еще не вступает в ЭЦеЛ.
5 сентября 1944 года Элиезер был схвачен англичанами, устроившими облаву на еврейскую молодежь в Петах-Тикве, известной как гнездо "террористов". Всех задержанных (несколько сот) разделили на группы: "известные террористы", "подозрительные", просто юноши и т. д. Элиезера допрашивал английский офицер Уилкин (позже казненный членами ЛеХИ в Иерусалиме). Увидев молодого и широкоплечего брюнета со смеющимися глазами, Уилкин спросил:
— Бейтарист?
— Нет.
— Как же так? Такой парень — и не предан Родине? Неужели не состоял ни в какой молодежной организации?
— Я был членом "Юный Маккаби".
— Неужели ты не мечтаешь о Еврейском Государстве по обе стороны Иордана. (Дикий смех.)
— И это еще будет.
— В Латрун его.
И Элиезер был заключен в лагерь в Латруне. 19 октября 1944 года 251 заключенных из Латруна были вывезены из страны "по соображениям безопасности". Операция была проведена без предупреждения: арестованных вывели из бараков, посадили в машины, доставили в аэропорт и отправили в Эритрею, в Эфиопию. Среди тех, кто на следующий день прибыл в Асмару, был и Элиезер Кашани. В лагере в Судане (куда позднее переводят заключенные) Элиезер вступает в ряды ЭЦеЛ.
Высылка в африканские лагеря была новой мерой наказания, впервые примененной англичанами и вызвавшей многочисленные протесты. Власти пошли на уступки и перевели обратно в Палестину 18 ни в чем не повинных юношей, из числа высланных. Среди освобожденных был и Элиезер, в непричастности которого к ЭЦеЛ англичане наконец (теперь уже с опозданием) поверили.
Теперь Элиезер занимается всем тем, чем должен заниматься новичок ЭЦеЛ: расклеивает листовки, переправляет оружие, слушает лекции. Из-за своего участия в ЭЦеЛ он оставляет любимую девушку: он не хочет обманывать, а сказать правду — нельзя — значит, надо расстаться.
Элиезера арестовывают снова в тот краткий период, который вошел в историю как "Движение сопротивления". Вместе с сотнями других юношей он помогал местным жителям строить ограждения вокруг кибуцов Шфаим и Ришпон для пассивного сопротивления повальным обыскам английской армии. Он арестовывается на короткое время и в числе многих других вскоре освобождается.
Теперь он вынужден каждый день отмечаться в полиции. Такие поднадзорные, как он, были первыми кандидатами на арест при малейшем беспокойстве в стране. После взрыва ЭЦеЛем в июле 1946 года гостиницы "Царь Давид" в Иерусалиме Элиезер Кашани снова заключается — на этот раз всего на 16 дней — в Латрун. После освобождения Элиезер стал посещать курсы командиров Иргуна, но не кончил их. В "ночь розог" 29 декабря 1946 года он вышел отомстить за поругание чести Израиля и больше не вернулся.
Его товарищ по камере смертников Мордехай Элкахи также родился в Петах-Тикве в семье выходцев из Турции, был чемпионом страны по плаванию 1941 года и вступил в Иргун — в конце 1943 года.
Одна из первых его операций — в августе 1944 года — была связана с нападением на полицию Абу-Кабира. С несколькими товарищами он захватывает сторожевой пост на железной дороге недалеко от полиции и перекрывает завалом единственный путь, по которому может подоспеть помощь англичанам. Первый бой, в котором принял участие Мордехай, было нападение на полицейский участок в Калкилии с еще 30 бойцами под командованием Шимшона — Нико Германта. Нападение проводилось в рамках согласованных атак на английские форты в стране — так называемые "Станции Тайгарта", которые были предприняты в этот день, на исходе праздника "Иом Кипур" одновременно в нескольких местах. Группа Германта опоздала на два часа, и, когда бойцы приблизились к зданию полиции, англичане, предупрежденные о нападениях на другие форты, уже ждали их. Саперы, приблизившиеся к воротам форта, были встречены огнем. Многие были ранены. Продолжать открытый бой с засевшим за стенами форта вооруженным до зубов врагом не имело смысла, и группа Нико Германта отступила. Тут и проявил Мордехай Элкахи мужество и преданность товарищам: под светом прожекторов и градом пуль он вытаскивал раненых бойцов.
В мае 1945 года Мордехай принимает участие во взрывах телеграфных столбов, в октябре — в вывозе оружия из английского военного лагеря в Рош-Пина, где бойцы Иргуна в английских униформах с поддельными документами среди бела дня спокойно вывезли машину с оружием. В декабре он участвовал в нападении на военный лагерь в Тель-Авиве. Нападение было молниеносным и неожиданным. В апреле 1945 Мордехай в одной группе с Довом Грунером участвует в нападении на санаторий для английских солдат в Натании и полицейский участок в Рамат-Гане.
С тех пор Мордехай участвовал во многих операциях. Закладка мин около аэродромов или на железнодорожных путях стала будничным занятием. Мечта Мордехая бороться с врагом стала явью. Действительность была намного прозаичней мечты, она была жестокой — со страданиями, кровью и опасностями, поджидавшими на каждом шагу. Операция, казавшаяся такой простой, окончилась трагично в ту "ночь розог", когда Мордехай вел джип с четырьмя товарищами в поисках англичан. Это было его последнее боевое задание.
Раны четырех арестованных заживали, опухоли прошли и только синяки еще свидетельствовали о перенесенных побоях. Англичане спешат провести расправу, но прокурору никак не удается закончить следствие: арестованные не соглашаются давать показания. Наконец установлены фамилии, возраст и профессии обвиняемых: Дов Розенбаум, инженер (ошибка полиции — Иехиель Дрезнер не был инженером), 24 года; Хаим Голубский, шлифовщик алмазов, 17 лет (из-за противоречий в различных документах возраст был установлен путем рентгеновского исследования, и несовершенолетие спасло Хаиму жизнь); Элиезер Кашани, шлифовщик алмазов, 23 года; Мордехай Элкахи, шофер такси, 21 год.
Четверо обвиняются в хранении оружия, приспособлений, способных нанести тяжелые телесные повреждения, и двух плетей.
10 февраля 1947 года в военном суде Иерусалима начался процесс над четырьмя "террористами". Обвиняемые не принимали участия в дебатах, не отвечали на вопросы и не реагировали на предъявленные обвинения: бойцы подполья не принимают участия в подобных спектаклях. Суд длится всего один день. И только в конце процесса двое обвиняемых — Иехиель Дрезнер и Хаим Голубский — выступили с короткими заявлениями, в которых отрицали право английских оккупантов судить еврейских бойцов, попавших в плен, и описывали издевательства, побои и унижения, которым подвергают пленных солдафоны армии Его Величества. После короткого совещания судьи объявляют приговор: трое — Иехиель, Элиезер и Мордехай — приговариваются к смертной казни через повешение: четвертый — Хаим Голубский — к пожизненному тюремному заключению. В ответ на приговор четыре обвиняемых запели национальный гимн "Атиква".
Приговор требовал утверждения командующего британскими войсками в Палестине генерала Евелина Баркера. Срок его полномочий истекал через два дня, и генерал с нетерпением ожидал того момента, когда сможет покинуть эту Святую Землю, превратившуюся для англичан в пылающий вулкан. "Террористы" преследуют генерала днем и ночью. ЭЦеЛ и ЛеХИ пытались совместными силами совершить покушение на генерала. Генерал Баркер уже давно добивается перевода, и вот наконец получено разрешение. Но прежде, чем покинуть эту неблагодарную страну, генерал должен кое-что сделать: удовольствие утвердить смертный приговор трем "террористам" он не оставит своему приемнику. Он требует, чтобы ему немедленно доставили приговор, и, не дожидаясь положенных 48 часов, утром 12 февраля утверждает смертный приговор, вынесенный военно-полевым судом, и в тот же день после полудня, без прощальной церемонии, без почетного караула тайно, как вор, покидает страну.
Вечером радио "Коль Иерушалаим" передало сообщение об утверждении приговора. В адрес командующего английскими вооруженными силами в Палестине от различных учреждений, общественных деятелей и частных лиц стали поступать просьбы о помиловании трех юношей, и только сами приговоренные отказывались просить помилования. В письме, переправленном из тюрьмы командованию ЭЦеЛ для опубликования в печати они пишут:

"К учреждениям и газетам.
Мы хотели бы ответить на статьи, напечатанные в "Давар" и "Гаарец". Эти газеты (других мы не видим) осуждают приведение в исполнение смертных приговоров доносчикам. И, очевидно, с целью переубедить подпольные организации, используют нас — приговоренных к смерти. Их аргументация — когда боец, боровшийся в подполье за освобождение народа, приговаривается к смерти, все еврейские учреждения требуют помилования, а просить помилования за доносчика не у кого. Поэтому мы решили обратиться к вам, руководители еврейских учреждений. Когда наконец вы освободитесь от груза диаспоры? Неужели вы не понимаете, что ваши просьбы о помиловании унижают вас самих и честь всего народа? Ведь это же галутовское пресмыкание перед властью. Мы — пленные, и требуем относиться к нам, как к пленным. Если вы можете этого требовать (не умолять, а требовать) — требуйте, если же нет, то наберите в рот воды и не унижайте чести народа. Мы в руках врагов. Мы не можем оказать сопротивления, и они могут делать с нами все, что хотят, — до определенного предела: нашего духа им не сломить. Мы сможем умереть с честью, как подобает евреям. А по поводу доносчиков мы напомним вам об этике наших предков: "Да не будет надежды доносчикам..." 
                                                                              Приговоренные к смерти в Иерусалимской тюрьме".

Трое приговоренных решительно отказались просить помилования. Теперь их судьба зависела от судьбы Дова Грунера, ибо исход его дела, вокруг которого развернулась широкая кампания в мировой прессе, должен был послужить пробным камнем.
Между тем волнение все больше охватывало еврейское население. После обстрела "Клуба Гольдштейна" англичане ввели военное положение в наиболее густо населенных "еврейских" районах страны. 250.000 евреев были полностью изолированы от внешнего мира. В этой операции участвовали 20.000 солдат. Результат был довольно неожиданным для англичан: угроза ввода военного положения, превратившись в действительность, потеряла все свое сдерживающее и устрашающее влияние — действительность не была такой мрачной, как представлялась. Новое положение лишний раз подтвердило беспомощность англичан. В результате этой акции было задержано всего 25 известных борцов подполья и 50 подозрительных. В условиях осады ЭЦеЛ и ЛеХИ не только не прекратили борьбы, но, наоборот, активизировали свою деятельность, чтобы доказать англичанам, что на еврейского борца не влияют угрозы.
У жителей Страны Израиля были по существу отняты все гражданские права: можно арестовать любого из них, провести в его доме внезапный обыск, изгнать из страны, отправить в ссылку, лишить права вернуться в страну. 17 марта 1947 года в день отмены военного положения в стране в камеру смертников к Кашани и Элкахи ввели еще одного приговоренного к виселице — Моше Барзани. 26 марта Дову Грунеру было объявлено, что королевский Совет не находит возможным смягчить приговор. Дов принял это сообщение с невозмутимым спокойствием.
Выдающиеся политические деятели и международные организации все еще продолжают обращаться к английскому правительству с просьбой о помиловании. Даже политические противники Дова из среды еврейских организаций Палестины — как исполком профсоюзного объединения Гистадрута — присоединяются к этому хору. Верховный Комиссар и командующий английскими войсками в Палестине, не желая вмешиваться в сферы "высокой политики", куда перешло теперь дело Грунера, выезжают на совещание в Лондон — пусть решают в резиденции премьера.
Между тем в камерах смертников прибавилось еще двое — Файнштейн и Азулай (который избежал, в конце концов, смертной казни). 14 апреля 1947 года рано утром в сопровождении усиленного конвоя Грунер, Элкахи, Дрезнер и Кашани переводятся из иерусалимской тюрьмы в крепость Ако. Их сопровождают отряды моторизованной пехоты.
Причина перевода была ясна: в арабском городе Ако бойцам подполья намного труднее совершить попытку освободить приговоренных товарищей.
О переводе заключенных в Ако не сообщили никому: операция была проведена внезапно и в полной тайне. В этот день ЭЦеЛ собирался похитить осужденных из иерусалимской тюрьмы. Согласно плану далеко от Иерусалима в Петах-Тикве должна была быть похищена бронемашина полиции и на ней через несколько часов в тюремную ворота должны были въехать шофер, "двое полицейских" и "осужденный араб". Это должно было произойти между 3.30 и 4.00 после полудня - время прогулки четырех смертников. Закованные в кандалы осужденные, должны были как можно быстрее добежать до машины. Нужно было "убрать" двух охранников у ворот и пулеметчиков на вышке и отступить. Заключенные знали о плане и ждали лишь сообщения о дне операции. 14 апреля, когда адвокат Крицман прибыл в тюрьму, чтобы сообщить им, что они должны быть готовы сегодня, Грунера и его товарищей уже не было в Иерусалиме. В последнюю минуту перед похищением полицейской машины в Петах-Тикве Крицману по телефону удалось сообщить о случившемся. Попытка спасти осужденных не удалась.
Как только стало известно о переводе заключенных в Ако, начались попытки выяснить его причины. Англичане успокаивали — дата казни еще не установлена; традиционный день казни— вторник — уже миновал, верховному раввину Палестины Герцогу будет сообщено о казни за 24 часа, чтобы он мог исповедать приговоренных... Даже заключенные тюрьмы Ако — бойцы ЭЦеЛ и ЛеХИ — которые переговаривались во время прогулки с четырьмя смертниками через стену, разделявшую их, верили, что до дня казни еще далеко. Член ЛеХИ Мататияу Шмулевич, которому удалось через стену обменяться с Довом несколькими словами, рассказывает, что Грунер сказал: "Нас собираются повесить". Но никто из заключенных не принял этого сообщения всерьез. Заключенные, которые всегда чувствуют опасность и немедленно узнают о каждом подозрительном происшествии в тюрьме, на этот раз не подозревали о надвигающемся несчастьи: ведь мешок с песком взвешивают за 24 часа перед казнью, которую проводят во вторник — но вторник прошел, а мешка не взвешивали.
В тот же вечер, во вторник 15 апреля 1947 года, заключенные в цитадели в Ако легли спать как обычно, не подозревая, что в эту ночь совершится ужасное злодейство. Наутро надзиратели долго не открывали камеры — это вызвало подозрения. И лишь спустя некоторое время стало известно, что в эту ночь четверо взошли на эшафот. Дов, Иехиель, Элиезер и Мордехай проделали свой последний путь в крепости Ако, в которой в это время безмятежным сном спали сотни их товарищей — заключенных... Даже пение "Атиквы" в камере с виселицей не донеслось до спящих.
В 7 часов утра 16 апреля 1947 года дрожащий голос диктора донес до евреев Палестины страшную весть. Британские власти были до того напуганы, что лишь после казни опубликовали поправки к закону о военном положении, принятые накануне казни, согласно которым смертный приговор, вынесенный военным судом, не подлежит обжалованию и может приводиться в исполнение не только в 8 часов утра во вторник над не более, чем 3 приговоренными, но в любое время и над неограниченным количеством осужденных, по усмотрению командующего войсками.
Дов Грунер хотел, чтобы его похоронили в Рош-Пина рядом с могилой Бен-Иосефа. Того же хотели и трое его товарищей. Но англичане не допустили этого "по соображениям безопасности". Все четверо были похоронены в Цфате (Сафед), — городе каббалистов, где согласно преданию был похоронен раби Хуцпит, один из десяти убиенных легионерами римского императора Адриана. На похоронах присутствовали родственники казненных — сестра Грунера; брат, сестра и родители Кашани; отец и сестра Элкахи. Лишь родственников Дрезнера не было — его настоящее имя до конца сохранилось в тайне.
В этот день народ Израиля пережил еще одно потрясение: нелегальные иммигранты с судна "Теодор Герцль" были изгнаны из страны, причем двое из них были убиты. Горе и ужас охватили людей: если есть на свете справедливость, она должна свершиться немедленно.
Волна демонстраций против убийства Грунера и его товарищей прокатилась по свету.
Четверо юных бойцов "ЭЦеЛ" погибли недаром: благодаря их борьбе Еврейский Народ добился свободы и независимости.

Источник: http://gazeta.rjews.net/Lib/eshafot/index.html