Call of Zion

Марина Баст
История еврейского костюма ХIХ и начала XX веков – это история не только заимствований, это история «Гаскалы», просветительского движения, с которым так или иначе связано бытие еврейских общин той эпохи. Это история запретов на ношение национальной одежды, на соблюдение национальных религиозных обычаев.

Весь строй жизни еврейских местечек (штетлов) и одежда обитателей регламентировалась строгими предписаниями иудаизма. Но еврейский костюм – это в чем-то и костюм той области или страны, где жили евреи: двухтысячелетняя миграция накладывала отпечаток на внешний вид людей. Из действительно традиционной одежды в результате остался лишь талис, надеваемый во время молитвы, в праздники и по субботам.

Баварский костюм XVIII в. Слева лапсердак.

Тяжелая и однообразная жизнь штетлов менялась только с наступлением праздников. Именно в праздники религиозные предписания выполнялись особенно строго. Одежда местечек – это прежде всего одежда бедноты. Она занашивалась до такой степени, что первоначальный ее вид и фасон было трудно определить. И хотя основные элементы одежды и всего внешнего облика были общепринятыми, имелись отличия. Мужчины носили бороды и пейсы (длинные локоны на висках). Сказано же в Писании: «Они не должны брить головы своей и подстригать края бороды своей и делать нарезы на теле своем» (Левит, 21: 5). Следование заветам говорило о связи с Б-гом, о верности Ему. «Чтобы вы помнили и исполняли все заповеди Мои и были святы перед Б-гом вашим…» (Числа, 15:40). Голову мужчины непременно покрывала черная ермолка (кипа). Кипа на иврите – это «купол». Ермолки бывали двух видов: с плоским дном и невысокой, до 10–12 сантиметров, тульей и плоские, сшитые из клиньев. Кипа часто шилась из бархата, но могла быть изготовлена из любой другой ткани. Могла быть вышита золотой нитью по краю. Ношение кипы вменялось в обязанность со времен Средневековья. Поверх кипы надевали обычные головные уборы. По свидетельству П. Венгеровой, оставившей на редкость красочные и подробные «бытовые» воспоминания, в 1830–1840-х годах головным убором бедняков в будни была шапка с боковыми клапанами. В теплое время года они обычно поднимались вверх, а зимой опускались на уши. Надо лбом и по бокам такой шапки нашивались треугольники из меха. Шапка, неизвестно, почему, называлась «лоскутной»; быть может, из-за клапанов. Возможно, ее название – лаппенмютце – говорит о том, что она впервые появилась в Лапландии, где носят похожие шапки. По крайней мере, в «Воспоминаниях бабушки» Венгеровой об этом говорится. Самые распространенные мужские головные уборы в штетлах во второй половине XIX столетия – картуз и шляпа с широкими полями. К концу века евреи нередко носили котелки, а особо состоятельные люди ходили даже в цилиндрах. Одежда была связана с сословными разграничениями. Ученые – толкователи Торы – принадлежали к наименее обеспеченной части населения местечек. Абрам Паперна, поэт, педагог, литературовед, пишет в своих мемуарах: «Одевались они (толкователи) в отличие от плебеев, в черные сатиновые или китаевые с бархатными воротниками зипуны и в меховые с бархатным верхом шапки (штраймели). Зипуны и штраймели (штроймл – в другой транскрипции) бывали часто ветхие, перешедшие в наследство от предков». Меховые шапки подобного рода составляли элемент национального костюма баварских крестьян XVIII века. Вообще многие детали еврейского костюма XIX века сильно напоминают немецкую одежду предыдущего столетия. Тут и меховые шапки различных фасонов, и женский платок, накинутый на плечи и перекрещенный на груди.

Иегуда Пэн. «Старый портной».

Особо важной с религиозной точки зрения частью мужской одежды испокон веку считался талис. Талис представлял собой прямоугольный кусок шерстяной ткани белого цвета с черными полосами по краям и кистями. Его надевали во время молитвы или в праздничные дни.

«И сказал Г-сподь Моисею, говоря: “Объяви сынам Израилевым и скажи им, чтобы они делали себе кисти на краях одежд своих… и в кисти, которые на краях, вставляли нити из голубой шерсти. И будут они в кистях у вас для того, чтобы вы, смотря на них, вспоминали все заповеди Г-сподни”» (Числа, гл. 15).

Так называемый малый талис – это также прямоугольник с кистями по краям, но с отверстием для головы и не сшитый по бокам. Как правило, его надевали под рубаху. Впрочем, на картинах Иегуды Пена, учителя Шагала, мы видим малый талис, надетый под жилет. Ношение малого талиса свидетельствовало о том, что человек чтит священные заповеди не только во время молитвы, но и в течение всего дня.

Влияние традиций местного населения, рядом с которым на данный момент проживали евреи, на одежду было очевидным. Об этом вспоминает и П. Венгерова. «Мужчины носили белую рубашку с рукавами, которые завязывались тесемками. У горла рубашка переходила в нечто вроде отложного воротника, но он не крахмалился и не имел подкладки. И у горла рубашка тоже завязывалась белыми тесемками. (Подобный покрой рубашки присущ литовскому национальному костюму. – М. Б.) Способу завязывания тесемок уделялось особое внимание, особый шик был и в выборе материала для этих тесемок, напоминавших галстук. Даже пожилые мужчины из состоятельных семейств часто проявляли осторожное кокетство в завязывании этих бантиков. Только потом появились черные шейные платки. Но в семьях, где придавали значение традиции, шейные платки отвергались. Штаны доходили до колен и тоже зашнуровывались тесемками. Чулки белого цвета были довольно длинными. Обувались в низкие кожаные башмаки без каблуков. Дома носили не сюртук, а длинный халат из дорогой шерстяной материи. Люди победнее одевали по будням халат из полуситца, а по праздникам – из плотной шерсти, а совсем бедные надевали летом халат из нанки, хлопчатобумажного материала в узкую синюю полоску, а зимой из плотного серого материала. Этот халат был очень длинным, почти до земли. Однако костюм был бы неполным без пояса вокруг бедер. С ним обращались с особой бережностью; ведь он считался исполнением религиозной заповеди, поскольку символически отделял верхнюю часть тела от нижней, осуществляющей скорее нечистые функции. Даже мужчины низшего сословия надевали по праздникам шелковый пояс».

Ян Матейка. Одежда евреев XVIII в.

Повседневная одежда евреев второй половины XIX века уже мало отличалась от того, что носили остальные мужчины в Российской империи. Достаточно посмотреть рисунки И. С. Щедровского, В. Ф. Тимма или провинциальный купеческий портрет; там присутствуют те же бекеши (род сюртука на вате с меховым воротником), те же картузы, жилеты. Ремесленники и торговцы (основные профессии жителей местечек), как правило, носили рубахи навыпуск, заправленные в сапоги штаны, жилеты и картузы. Короткие штаны, заправленные в высокие белые чулки до колен, и туфли характерны были для более ортодоксальной в религиозном смысле части еврейского населения. Популярен был лапсердак – верхняя одежда с отворотами, отрезная в талии, как правило, на подкладке, с длинными полами, достигавшими середины икры, а часто и щиколотки. Интересно, что лапсердак по форме в точности повторял форму редингота первой четверти XVIII века. То, что Венгерова называет халатом, было, по сути, бекешей.

Долгое время жители местечек носили длинные сюртуки. Одеваясь согласно общепринятой моде, люди использовали по преимуществу самые дешевые ткани – люстрин, китайку, нанку. Упоминания об этом во множестве имеются у Шолом-Алейхема.

Плащ-делия. Гравюра XVIII в.

Царские запреты на ношение национальной одежды всякий раз оказывали сильнейшее влияние на внешний вид евреев. У А. Паперны процитирован один такой документ: «Строжайше предписывается евреям одеваться в немецкое платье и запрещается носить бороду и пейсы; женщинам воспрещается брить головы и закрывать таковые париком». Автор книги «Из Николаевской эпохи. Евреи в России» А. Паперна пишет: «Впервые ограничение на традиционную одежду было введено в России в 1804 году. Долгое время это положение в черте оседлости практически не соблюдалось, хотя и неоднократно подтверждалось в законодательном порядке. В 1830–1850 гг. ношение национальной одежды каралось значительными штрафами». Штраф на ношение парика достигал 5 рублей, что в то время составляло значительную сумму. Насколько значительной была это сумма, можно понять, сравнив с ней цены на продукты: индейка стоила 15 копеек, гусь – 30 копеек, крупный петух – 30 копеек. Ф. Кандель в «Очерках времен и событий» продолжает эту тему: «В 1844 году налог ввели уже не на шитье, а за ношение еврейской одежды. В каждой губернии устанавливали свои цены, и в Вильно, к примеру, брали с купцов первой гильдии по пятьдесят рублей в год за право сохранить традиционный костюм, с мещан по десять рублей, а с ремесленников – по пять. За одну только ермолку на голове полагалось с каждого еврея от трех до пяти рублей серебром».

Однако тенденция следования общегородской российской моде к концу XIX столетия усилилась. Это было обусловлено проникновением в еврейскую среду просветительских идей. «Поначалу это было лишь внешнее подражание, – уточняет тот же Ф. Кандель, – и в начале ХIХ века в Варшаве появились “берлинеры” (последователи “Гаскалы”, что шло из Берлина, первый период “Гаскалы” начался в Пруссии во второй половине ХVIII века), которые переменой одежды и внешнего облика старались искоренить в себе “отличительные признаки”. Они разговаривали по-немецки или по-польски, брили бороды, стригли пейсы, носили короткие немецкие сюртуки и, конечно же, выделялись на еврейских улицах среди варшавских хасидов в их длинных, до пят, одеждах. Правоверные евреи единодушно ненавидели этих явных еретиков – “апикорейсов” за грубое нарушение вековых традиций.

Женщина в парике.

Евреи, выезжавшие по делам коммерции в другие города, одевались уже по европейской моде и брились, что не мешало им сохранять верность традициям. «До сих пор я не забыл странной его фигуры, – вспоминает А. Паперна, – толстяк с большим животом, с бритым подбородком, одетый в короткий сюртук, под которым виднелся традиционный нагрудник с “нитями видения” (талис котн)». Надо сказать, что внешний вид этих людей вызывал поначалу яростное возмущение обывателей. А. И. Паперна пишет: «Отец, вращаясь в Белостоке среди прогрессивных людей и побывав за границей, где имел возможность ознакомиться с культурой немецких евреев, изменился в своих взглядах на многое в еврейской жизни, и эта внутренняя перемена получила внешнее выражение в его немецкой одежде, и эта-то одежда его произвела в Копыле страшный переполох… Он был щегольски одет в короткий сюртук и длинные штаны; борода была подстрижена, и длинные белокурые волосы ниспадали на шею завитыми в локоны. Встречные подходили к нему близко, всматривались ему в лицо – и уходили прочь, делая вид, точно не узнают его». Старики донашивали прежнее платье, популярное во времена их молодости. У Шолом-Алейхема в «Касриловских погорельцах» имеется любопытное описание: «Одет он был по-субботнему: в шелковой шуршащей накидке без рукавов, надетой на старый, но атласный посекшийся кафтан, в меховой шапке, в чулках и башмаках». Подобные накидки носили в Польше в XVI веке, но схожие одеяния (крылатки) существовали и в европейской моде в 30-х годах XIX века.

Ян Матейка. Одежда евреев Польши XVII

Вековые установки считались непреложными для женской одежды. Например, ношение париков. Женщина, выходя замуж, покрывала голову париком. Однако в конце XIX столетия, видимо из-за штрафов, парики стали заменять платками, кружевными или шелковыми шалями. Платок подвязывали под подбородком, иногда оставляя открытыми уши. Вместо парика в 1830-х годах носили некую накладку, сделанную из ткани под цвет волос, носили под чепцом, о чем есть упоминание в «Очерках кавалерийской жизни» В. Крестовского: «До тех пор она, как добрая старозаконная еврейка, за неимением парика прятала свои седые волосы под старенькую накладку из порыжелого от лет, некогда черного атласа с прошитой посередине бороздкой пробора и поверх этой накладки напяливала тюлевый чепец с широкими бантами и пунцовыми розами». У Шолом-Алейхема в романе «Стемпеню» героиня изображена следующим образом: «Рохеле уже была повязана и разодета по последней моде местного дамского портного. На ней было шелковое платье небесно-голубого цвета с белыми кружевами и широкими рукавами, какие тогда носили в Маденовке, где мода обычно запаздывает на несколько лет. Сквозь накинутый на голову ажурный шелковый платок просвечивали повойник и косы… правда, чужие косы; ее собственные белокурые волосы уже давно острижены, запрятаны от людских глаз навсегда, навеки. Затем она нацепила на себя, как водится, весь набор приличествующих случаю украшений: несколько ниток жемчуга, длинную золотую цепочку, брошь, браслеты, перстни, серьги».


Клейзмеры. Начало XX в.

Здесь имеется некоторое расхождение с общепринятой модой и светскими правилами. Однако нельзя забывать, что в штетлах были свои законы. Один из них гласил: «Муж должен одеваться ниже своих возможностей, детей одевать сообразно своим возможностям, а жену одевать выше своих возможностей». Этим и объясняется непременное обилие украшений на женщинах, ибо по их внешнему виду судили о благосостоянии семьи.

Интересно, что в XVI и XVII веках Ваад (общееврейский сейм Польши и Литвы) специальными постановлениями не единожды запрещал излишнюю роскошь в одеждах евреев, дабы те не выделялись среди местного населения. «Следует отметить, что борьбу против роскоши еврейских костюмов вели и лучшие представители еврейских общин того времени, – говорится у С. Дубнова, одного из авторов “Истории еврейского народа”. – Краковский кагал издал в 1595 году ряд правил относительно упрощения одежды и устранения роскоши, особенно в женских костюмах, установив денежный штраф за нарушение этих правил. Но регламентация не имела успеха». Вообще кагальные власти и ваады, по данным, опубликованным в той же «Истории еврейского народа», повсеместно энергично боролись против роскоши в одежде; в общины даже отряжались особые посланцы – в целях недопущения дорогих платьев, особенно из материй с нитями из золота и серебра, и собольих шапок. Сохранившиеся пинкосы (протокольные книги) отдельных общин (Опатова, Водзислава, Бирж) свидетельствуют, что кагал через каждые несколько лет издавал, под угрозой отлучения, постановления против роскоши в одежде, которая «разоряет общины и отдельных лиц, вызывает вражду и зависть со стороны иноверцев».

Нельзя не упомянуть еще об одной свадебной традиции: девушка обязательно закрывала лицо вуалью. Объясняется это тем, что перед бракосочетанием жених должен был приподнять вуаль и посмотреть на невесту во избежание ошибки. Ритуал этот уходит корнями в Тору: Яакову пообещали, как известно, в жены Рахиль, а отдали Лию. Среди запретов на роскошь в одежде уже в ХIХ веке существовал и такой: «На свадебной одежде не нашивать на платье никаких кружев. Стоимость верхней одежды жениха, т. е. сюртука и шинели, не должна превышать 20 рублей. Для невесты платье и верхняя накидка не должны быть дороже 25 рублей серебром».

Открытка к Рош а-Шона. 1914 год.

В Рош а-Шона полагалось обряжаться в новое или белое, дабы новый год был светлым. У Беллы Шагал в «Горящих огнях» читаем: «Каждый надевает что-нибудь новое: кто светлую шляпу, кто галстук, кто костюм с иголочки… мама тоже наряжается в белую шелковую блузку и летит в синагогу с обновленной душой».

Застегивали одежду и мужчины и женщины справа налево. Считалось, что правый борт – символ мудрости – накладывался на левый – символ злого духа – и охранял скромность и праведность женщины. Декольте не поощрялось. Поверх платья обычно надевался передник, который кроме обычного своего назначения считался защитой от дурного глаза. По словам П. Венгеровой, «передник был непреложным требованием полного наряда. Его носили и на улице и, разумеется, во время всех празднеств. Он был длинным и доходил до подола юбки. Состоятельные женщины покупали на передник пестрый шелковый материал или драгоценный белый батист, вышитый бархатными цветами или расшитый тончайшими узорами золотой нитью. Женщины победнее довольствовались шерстяными тканями или цветными ситцами».

Во второй половине XVIII века среди евреев Белоруссии, Украины, Литвы и Польши широкое распространение получил хасидизм – религиозно-мистическое ответвление иудаизма. Он приобрел огромную популярность среди бедняков. Но раввины традиционного толка (их назвали миснагедами) всячески боролись за влияние на паству. Цадики и хасидского, и миснагедского толка по-прежнему регламентировали каждый момент жизни человека. В 50-х годах XIX века А. Паперна писал: «Бобруйский хасидский раввин издал буллу, которою под страхом херима (херим или херем – проклятие, отлучение) воспретил местным еврейкам ношение кринолинов. Горе это еще усилилось завистью к соседкам и подругам миснагедского толка, для которых приказ ребе Гилеля не был обязателен и которые поэтому продолжали щеголять в своих кринолинах». Но и в 1840-х годах миснагеды по-прежнему были решительно против любых модных нововведений…

Открытка к Рош а-Шона. 1914 год.

Во второй половине XIX столетия, в пору просвещения и, стало быть, ассимиляции, богатые женщины независимо от религиозных предписаний, стали одеваться по общеевропейской моде. Она не коснулась штетлов. Уже в 1870-х годах кринолины сменились турнюрами, талия опустилась ниже, видоизменился корсет. Он стал стягивать не только талию, но и бедра. Одежда такого рода, с узкими рукавами, обтягивающим лифом и турнюром встречалась лишь у очень состоятельной части населения, практически отказавшейся от традиций. В целом же женщины предпочитали шить платья по моде 10–20-летней давности. А в начале ХХ века дамы из богатых еврейских семей уже одеваются, следуя последним парижским «предписаниям»: надевают огромные шляпы, украшенные цветами, лентами бантами и т. п. Белла Шагал не забыла, как в субботу, в праздничный день, наряжалась их кухарка: «Вот она поправила последнюю складку на платье, нацепила шляпу с цветочками и гордой поступью пошла к двери».

Пользовался, однако, популярностью и необычный головной убор, который Шолом-Алейхем называет повойником (на идише – купке). Надевали его замужние женщины в праздник. Состоял он из семи частей, изготавливался из парчи, был вышит жемчугом, но при этом одна его часть оставалась ничем не украшенной. Считалось, что невозможна полная радость, пока Иерусалимский храм лежит в развалинах. У П. Венгеровой дано более подробное описание повойника: «У богатых он представлял собой существенную часть состояния. Этот головной убор, черная бархатная повязка, сильно напоминал русский кокошник. Край, вырезанный причудливым зигзагом, украшался большими жемчужинами и бриллиантами. Повязку носили на лбу поверх плотно прилегающего чепца, именуемого “копке”. В середине копке крепился бант из тюлевой ленты и цветов. На затылке от уха до уха тянулась кружевная оборка, обшитая поближе к глазам и вискам маленькими бриллиантовыми сережками. Эта драгоценная повязка составляла главную часть женского приданого».

Словом, различия между костюмами евреев и одеждой местного населения в конце ХIХ века были незначительны. Костюм евреев теперь отличался от одежды коренных жителей лишь тем, что в европейском обиходе он возник на сто лет раньше. Естественно, в 1850–1870-х годах ХIX века редингот середины XVIII века выглядел странно, – так же как туфли с чулками и короткими штанами. Одежда евреев середины XIX века, как уже говорилось, напоминает костюм баварских крестьян конца XVIII века. Стремление поддерживать и соблюдать традиции, носить одежду отцов и породило некоторую архаичность в одежде. В конце же XIX – начале ХХ века евреи местечек одевались согласно общей моде. Лапсердак, к примеру, сменился длинным, почти до колен, сюртуком. Тем не менее эти традиционные лапсердаки, шляпы с высокими тульями, шапки «штраймл» можно и сегодня увидеть на хасидах. Любопытно: нынешние ортодоксальные евреи зачастую надевают длинные сюртуки вместо лапсердаков или черные плащи, покроем напоминающие моду 1960-х… Традиции сохраняются, преломляясь иногда самым странным образом и, уступая новизне, увековечивают порой седую древность.