Call of Zion

просмотров 11467

Почему надо быть евреем

Я вырос в Нью-Йорке в бедной семье — мой отец был старьевщиком. Но в хедере я считался одним из лучших учеников, и наша община решила собрать нужную сумму денег, чтобы послать меня в иешиву учиться на раввина. Их желание пугало меня, ибо абсолютно не совпадало с моими устремлениями. К тому времени во мне уже окончательно созрела мечта стать актером. Поверьте, мне пришлось выдержать большой натиск и приложить много усилий, чтобы в конечном итоге доказать, что не каждому еврею обязательно становиться раввином. Переломным для меня стал момент, когда в четырнадцать лет я прочитал про Авраама и Исаака.

Эта история произвела на меня неизгладимое впечатление. Я отчетливо запомнил картинку в школьном учебнике — бородатый Авраам в одной руке сжимает увесистый нож, а в другой Исаака — маленького испуганного мальчика. В тот момент, когда я увидел иллюстрацию, выражение моего лица, наверное, напоминало выражение лица юного Исаака. Я был потрясен и испуган. Как мог ангел внушить Аврааму, что Б-г решил лишь испытать его? Ничего себе испытание! Эта картинка запечатлелась в моем сознании на долгое время. Когда я поступил в колледж, мое представление об иудаизме осталось на уровне представлений четырнадцатилетнего мальчика.

Разумеется, глупо делать выводы и принимать решения, основанные на опыте, который ты приобрел в столь юном возрасте. Разве можно жениться исходя из представлений о любви, которые были у тебя в подростковый период? То же касается и религии. Многие из нас выстраивают свои отношения с религией именно таким образом — то есть, основываясь на своих детских представлениях. Я был в числе этих неразумных. Конечно, я всегда гордился своей принадлежностью к еврейству, даже когда получал от жизни удары, больно бившие по моему самолюбию. Например, однажды я пробовался в качестве актера в Еврейский театр в Нью-Йорке, и мне сказали, что если у них будет роль нациста, то меня пригласят.

Время от времени мистерия иудаизма вновь начинала меня притягивать. Но при этом слишком многое меня останавливало. Я, например, не представлял своего полноценного существования в общине среди бородатых людей в черных шляпах и с длинными пейсами.

Однако шло время, я взрослел и менялся. Первым толчком к переменам был вопрос моего сына Михаэля о том, откуда происходит его дедушка. В этот момент я болезненно ощутил, насколько я мало знаю о своем происхождении и родословной. Все, кто мог бы рассказать мне об этом, уже умерли. Эта мысль буквально убивала меня. Я понял, что у меня нет предков! Может ли человек знать, кто он есть на самом деле, если ему не известно, кем были его предки? Я лежал в своей комнате и смотрел на стену над кроватью, где висела моя коллекция литографий Марка Шагала, библейская серия. Там были мои предки! Вот известная группа — Моше, Авраам, Иаков… Я стал читать о них, и чем больше я читал, тем больше во мне росло ощущение счастья. Счастья от возможности ощутить свою близость и родство с ними — изображенными на картинках. У всех этих библейских героев были проблемы. Каин убил Авеля. Иаков обманул своего отца. Казалось бы, мы видим грешников, однако эти библейские герои преодолели стоящие перед ними преграды и свершили великие дела.

Какое вдохновение может почерпнуть такой грешник, как я, в этих образах и связанных с ними событиях! Огромный груз свалился с моих плеч. Я был очень благодарен Шагалу за своевременное напоминание о том, какую блестящую родословную я имею. Затем я узнал некоторые подробности биографии художника. Оказалось, что Шагал — российский еврей, приехавший из белорусского Витебска, города, расположенного рядом с Могилевом, родным городом моих родителей (та самая черта оседлости, где разрешалось жить евреям). И мой отец, и Шагал покинули Россию. Шагал стал всемирно известным парижским художником. А мой отец — старьевщиком в Нью-Йорке. Таланты евреев разнообразны.

Чем больше я изучал еврейскую историю, тем больше она пленяла и очаровывала меня. Каким было наше существование? Мы были рассеяны в различных уголках мира, среди чужеродных культур, и постоянно подвергались преследованиям. Наши гонители переживали взлеты и падения, мы же продолжали оставаться на своих позициях. Вавилоняне, персы, греки, римляне — все проходили, а мы оставались. И это — несмотря на все преследования. И тогда я начал думать, что мы должны быть благодарны за эту долгую жизнь в первую очередь нашим благочестивым людям — носящим черные шляпы, пейсы и бороды. Эти люди понимали что-то такое очень глубокое, чего никогда не знали светские люди, а если и знали, то забыли. Б-г дал нам Тору — и это сделало нас совестью мира. Я понял, что наши гонители всегда напомнят нам про это, даже в том случае, если мы сами забудем.
Вот что писал Гитлер в «Майн Кампф»: «Это верно, что немцы — варвары, и это является для нас почетным титулом. Я свободен от бремени души, от разрушающих страданий, создаваемых за счет фальшивого понятия, именуемого совестью. Евреи наделены двумя человеческими пороками: обрезанием своего тела и совестью своей души. И то и другое — сугубо еврейские изобретения. Борьба за власть над миром идет только между двумя лагерями, евреями и немцами».

Гитлер был прав, это действительно была борьба между добром и злом. Я стал осознавать, что значили эти качества для нас, евреев. Неудивительно, что некоторые евреи пытались спастись за счет ассимиляции. Но эта ассимиляция в конечном итоге всегда превращалась для них в западню. Перед приходом нацистов к власти ассимиляция евреев в Германии достигла наибольших размеров. Иудаизм в этих кругах был предан забвению. Некоторые немецкие евреи — такие как Гейне и Маркс, даже славились своим антисемитизмом. Но настали другие времена, и немцы, раскрывающие до времени широкие объятия еврейской ассимиляции, сомкнули их железным кольцом. И это не единственный пример в истории — таких примеров множество.

В 1492 году, в то время как Колумб открывал Америку, Торквемада предпринимал активные действия, чтобы избавить Испанию от евреев. Эти сведения были почерпнуты мною из Еврейской энциклопедии рабби Йосефа Телушкина. Я считаю, что эта книга должна быть в каждом доме. Возвращаясь к Испании… Ситуация данной эпохи очень напоминает ту ситуацию, которая спустя пятьсот лет имела место в Германии. Еврейская ассимиляция в Испании достигла невиданного размаха, евреи были видными, уважаемыми членами общества. Но Изабелла Кастильская с помощью святой инквизиции начинает гонения на евреев. Вопреки широко распространенному мнению, инквизиция была направлена не только против иудеев, но частично и против тех евреев, кто перешел в христианство.

Случайно ли то, что все наиболее тяжкие события в еврейской жизни происходят тогда, когда мы отказываемся от иудаизма? Возможно, Б-г таким образом хочет сказать нам что-то важное? Я начинаю думать именно так.

Как бы ни складывалась моя жизнь, всегда оставалась нить, связывавшая меня с иудаизмом, — Йом-Кипур. Это был единственный день из прочих, знаменательных для евреев, который я отмечал. Было что-то пугающее для меня в образе Золотой Книги, в которой записывается, кто должен жить, а кто умереть, в моем случае — кто погибнет в авиакатастрофе, а кто, как я, выживет. Та авиакатастрофа прояснила в моем сознании то, что долгие годы оставалось неясным.

Недавно после двенадцатилетнего перерыва я побывал в Израиле. Я дал там четыре представления. Это был далеко не первый мой визит в Святую Землю, но я переживал восхитительные ощущения и неимоверную радость от того, что имел возможность вновь все увидеть. Когда меня и мою жену проводили в наш номер в гостинице, я был чрезвычайно растроган: на всех предметах — полотенцах, постельных принадлежностях, банных халатах — были выведены мои инициалы. Моя жена напомнила мне: «Дорогой, это же отель «Царь Давид». Я подошел к окну и увидел открывающуюся панораму на вид Старого города, стены времен Оттоманской империи, поросшие травой и цветами. Я вспомнил, что первый раз этот вид открылся передо мной сорок лет назад, когда я приезжал в Израиль со спектаклем «Фокусник» — о человеке, пережившем Холокост, который потерял свое еврейство и обрел его вновь в Израиле.
Но тогда из этого же окна на месте цветов и травы я видел арабских солдат в грязной военной форме. Тогда же я нанес визит бывшему премьер-министру Израиля Давиду Бен-Гуриону в его офисе-трейлере. После нескольких первых минут он прервал меня: «Идите делать свой спектакль — «У меня есть страна, куда убежать». Израиль в то время переживал голод, пища выдавалась по карточкам; каждому полагалось одно яйцо в месяц. Но при этом я не видел ни одного недовольного — напротив, все выглядели счастливыми. Конечно, я знал много молитв, но никогда ранее не знал фразы, выученной мною тогда и произнесенной на иврите: «Ани роце леабир эт симхати а-раба леиздам-нут ашер натна ли ливакер Исраэль, а-арец а-ктана, бе мидата вэ а-гдола бе-руха» — «Я счастлив, что имею возможность посетить землю Израиля, такую маленькую по своим размерам, но такую большую по своему духу».

Я с того первого раза побывал в Израиле не однажды и смог убедиться воочию, что большинство из этих устремлений воплотились в реальности. Я ощутил, как изменился Израиль и сколько нового здесь произошло. Но самое важное и ценное — это незыблемое старое. Именно оно привело меня сюда. Даже не переодевшись, я отправился к Стене Плача. Энергия, исходящая от всех молящихся, была потрясающей. Я с трудом пробрался сквозь толпу, чтобы прикоснуться к Стене, и огляделся в поиске места, куда бы я мог положить свою записку с просьбой, и, когда я нашел и опустил ее в глубь стены, мои пальцы нащупали множество других записок. Я очень надеюсь, что все эти просьбы будут выполнены.
На другой день я совершил прогулку по туннелю Западной стены, уходящему глубоко вниз под мусульманский квартал. Медленно продвигался я со своим гидом, ощупывал камни, покрывающие подножие разрушенного Храма. Затем мы сделали кратковременный привал. Мой гид — девушка, приехавшая в Израиль из Петербурга, внезапно произнесла: «Это подножие горы Мориа». Я посмотрел на черный камень. «Гора Мориа? — переспросил я. — Вы имеете в виду…» Она закончила за меня: «Да, именно сюда привел Авраам своего сына Исаака, чтобы принести его в жертву». В моей памяти всплыла картинка из школьного учебника. Но она больше не пугала меня. Теперь я уже знал, что Авраам жил в то время, когда принесение ребенка в жертву идолам было обычным делом. Урок, преподнесенный Б-гом на горе Мориа, заключался в том, что Он не хочет человеческих жертв и не является источником страха. В туннеле было спокойно и прохладно. Голос моего гида перешел в шепот: «Здесь все начиналось». От волнения я не мог говорить. Она была права. Место представляло собой начало моих сомнений. И в то же время — их конец. Вот темный туннель, касающийся горы Мориа. Я вырос…
В тот вечер я встречал Шаббат в доме рабби Аарона, молодого раввина, школа которого находилась в центре еврейского квартала. Мы пели субботние песни. Через окно я мог видеть другие дома, освещенные мерцанием свечей, и слышать отголоски других песен в ночи. Это были счастливые песни, и мне было необычайно хорошо. В эту ночь я почувствовал, что наконец-то вернулся домой. И еще я знал, что мое путешествие не окончено. Мне предстоит еще долгий путь. Иудаизм — это целая жизнь, проведенная в учении, а я еще в самом ее начале. Я надеюсь, что еще не слишком поздно. Если Б-г терпелив, возможно, он даст мне время познать все необходимое, чтобы понять, что делает нас, евреев, совестью мира.

Источник: http://mishmar.info